Анджей Сапковский - Божьи воины [Башня шутов. Божьи воины. Свет вечный]

Ознакомительный фрагмент

Они пошли, а модник с ножом в бедре долго провожал их отчаянным, непрекращающимся плачем младенца:

– Уаа-уаа! Уаа-уаа! Уаа-уаа! Уаа-уаа!

Глава десятая,

в которой и Рейневан, и читатель получат возможность лучше познакомиться с Шарлеем. Такую возможность предоставляет совместное странствование и различные сопутствующие ему события. Под конец появляются три ведьмы – совершенно классические, совершенно канонические и совершенно анахронические.

Поудобнее расположившись на обомшелом пне, Шарлей рассматривал монеты, которые высыпал из кошельков в шапку. Он не скрывал недовольства.

– Судя по одежде и гонору – зажиточные выскочки. А в кошельках, ну, глянь, парень, какое убожество. Какое безденежье. Какой мусор. Два экю, немного обрезанных парижских сольди, четырнадцать грошей, полугрошевики, магдебургские пфениги, прусские скойцы и шелёнги, денарии и геллеры ценой дешевле облаток, какая-то еще мелочь, которую я даже узнать не могу, скорее всего фальшивки. Больше, чтоб мне провалиться, стоят сами кошельки, вышитые серебряной нитью и жемчугом. Но кошельки – не наличные, где я их обращу в валюту? Монет здесь не хватит даже на захудалого конягу, а мне необходим конь. Да и одежка этих, псякрев, фертиков тоже стоила больше. Нет, надо было их обобрать догола.

– Тогда, – довольно резко заметил Рейневан, – господин Лаасан послал бы вслед за нами, наверно, не двенадцать, а сто человек. И не по одному, а по всем трактам.

– Однако послал он двенадцать, так что рассуждать тут не о чем.

Действительно, не прошло и получаса после того, как оба через Яворские ворота покинули Стшегом, как из тех же ворот вылетели и помчались по тракту двенадцать конников в цветах Гунцелина фон Лаасана, вельможи, владельца стшегомского замка и фактического хозяина города. Однако Шарлей, доказав свою сметку, почти сразу после выезда из города велел Рейневану свернуть в лес и укрыться в чаще. Теперь он выжидал, желая удостовериться, что погоня не вернется.

Рейневан вздохнул и присел рядом с Шарлеем.

– Эффект нашего знакомства таков, – сказал он, – если сегодня утром за мной гонялись только братья Стерчи и нанятые ими бандиты, то к вечеру мне на пятки наседает фон Лаасан и стшегомские кнехты. Что будет дальше, страшно подумать.

– Ты просил помочь, – пожал плечами демерит. – А ведь я обязался тебя опекать и защищать. Я уже говорил, но ты не соизволил поверить. Фома неверующий. То, что ты увидел своими глазами, тебя не убедило? Или тебе обязательно надо было ощупать раны?

– Если бы тогда пораньше подоспела стража, – надулся Рейневан, – или дружки побитых, то и вправду было бы что ощупывать. Но сейчас бы я уже висел. А ты, опекун мой и защитник, болтался бы рядом. На соседнем крючке.

Шарлей не ответил, только снова пожал плечами и развел руками. Рейневан невольно улыбнулся. Он, как и раньше, не доверял странному демериту и – как и раньше – не понимал, чего ради ему доверял каноник Отто Беесс. Он по-прежнему не только не приближался к Адели, но даже все время от нее отдалялся. К перечню местностей, в которых он не мог показаться, прибавился Стшегом. Однако, честно говоря, Шарлей ему немного понравился. Рейневан очами души своей уже видел, как Вольфгер Стерча елозит на коленях и один за другим выплевывает зубы, а Морольд, таскавший в Олесьнице Адель за волосы, сидит и воет: «Уаа-уаа!»

– Где ты научился так драться? В монастыре?

– В монастыре, – спокойно подтвердил Шарлей. – Поверь, парень, монастыри забиты учителями. Почти каждый прибывающий туда что-нибудь да умеет. Так что стоит только захотеть.

– У демеритов в кармеле было то же самое?

– Еще лучше, в смысле обучения, разумеется. У нас была масса свободного времени, которое неизвестно было куда девать. Особенно если тебе не нравился брат Барнаба. Брат Барнаба, цистерцианец, хоть красивый и пухленький, как девочка, девочкой все же не был, и этот факт некоторым из нас немного мешал.

– Пожалуйста, без подробностей. Что будем делать?

– По примеру сынов Эмона[157], – Шарлей встал и потянулся, – садимся вдвоем на твоего гнедого Баярда. И двигаемся на юг, к Свиднице. По бездорожью.

– Почему?

– Хотя мы и раздобыли три кошелька, нам по-прежнему не хватает argentum et aurum. В Свиднице я найду на это антидотум[158].

– Я спрашиваю: почему по бездорожью?

– Свидницким трактом ты прибыл в Стшегом. Велика вероятность столкнуться там нос к носу с твоими преследователями.

– Я оторвался от них. Уверен…

– Они тоже рассчитывают на эту уверенность, – прервал демерит. – Из твоего рассказа следует, что тебя преследуют профессионалы. От таких оторваться нелегко. В путь, Рейневан. Хорошо бы еще до ночи оказаться подальше от Стшегома и господина фон Лаасана.

– Согласен. Хорошо бы.

Вечер застал их в лесу. Сумерки настигли около какого-то жилья, дым ползал там по крышам хат и стелился по округе, смешиваясь с туманом, поднимающимся с полей. Сначала они решили было заночевать под расположенным неподалеку от халуп навесом, закопавшись в теплое сено, но их учуяли собаки и так яростно облаяли, что пришлось отказаться от этой затеи. Уже почти вслепую они отыскали на опушке леса полуразвалившийся пастушеский шалаш.

В лесу постоянно что-то шуршало, что-то похрапывало, что-то попискивало и ворчало, во мраке то и дело вспыхивали бледные фонарики глаз. Вероятнее всего, это были куницы или барсуки, но Рейневан для верности бросил в костер остатки собранного на вонвольницком кладбище бореца, добавил набранной под вечер заячьей капусты, не прекращая при этом бормотать себе под нос заклинания. Однако в том, что это были соответствующие моменту заклинания, как и в том, что он их как следует помнил, он полностью уверен не был.

Шарлей с любопытством посматривал на него, потом сказал:

– Продолжай. Рассказывай, Рейнмар.

О своих неприятностях Рейневан уже рассказал Шарлею во время «исповеди» у кармелитов, тогда же в общих чертах изложил свои планы и намерения. Тогда демерит не комментировал. Тем более неожиданной была его реакция теперь, когда зашел разговор о деталях.

– Не хотелось бы, – сказал он, ковыряя веткой в костерке, – чтобы столь приятное начало нашего знакомства подпортила недосказанность и неискренность. Откровенно и без недомолвок скажу тебе, Рейнмар: твой план стоит лишь того, чтобы его сунуть псу под хвост.

– Что?

– Псу под хвост, – повторил Шарлей, играя голосом, как истинный проповедник. – Вот куда годится только что изложенный тобой план. Ты – юноша толковый и образованный, поэтому не можешь этого не видеть. Не можешь также рассчитывать на мое в нем участие.